Олег Гуцуляк: Праславяне – от “больших” до”свободных”

1.

Венетов считают представителями археологической культуры Эсте, которая эволюционировала из культуры полей погребений (ранний период — 950-750 гг. до н.э., средний — 750-575 гг. до н.э., поздний — 575-183 гг. до н.э.) [15]. По мнению В.В. Иванова,  обнаружившего связи славянских языков с древними анатолийскими и палеобалканскими языками, энеты/генеты, как и фракийцы/фригийцы, представляли собой этнос, родственный с  хетто-лувийской общностью и прототохарами [16], и, вероятно, даже были диалектно-этнической группой последних (к середине ІІІ тыс. до н.э. относятся отдельные изоглоссы, объединяющие праславянский диалект индоевропейского языка с северо- или восточно- анатолийским (хеттским), с одной стороны, и балто-славянский как группу диалектов с северо- или западно- анатолийским (лувийским), с другой стороны, и к последней относился и прототохарский диалект (хетты, палайцы и тохары принадлежали к группе языков centum, энеты и лувийцы — к группе языков satem). В свою очередь хетто-лувийская общность в Анатолии подверглась значительному влиянию со стороны представителей туземного населения (хаттов, как правило, соотносмых с протоабхазами), принадлежащими к северокавказской языковой семье.

Согласно легендам, после падения Трои вождь пафлагонцев-энетов Антенор (др.-греч. «власть оставшаяся») пересенился со своим народом из анатолийский Каппадокии (город Амсила/Энеты на правобережье реки Галис) во Фракию, а оттуда — в страну евганеев («благородных») на северо-востоке от реки По и северном берегу Адриатического моря. Здесь он основал города Патавий (современный — г. Падуя) и Атеста (современный — г. Эсте). Последнее и дало название культуре Эсте, с которой археологи соотносят венетов. Тит Ливий в своей «Истории» (І 1:1-3) детализирует это переселение, указывая, что Антенора с большим числом энетов изгнали мятежники, затем энеты объединились с троянцами и приняли имя венетов и основали Новую Трою (по мнению Р. Салинаса Прайса и А. Вучетича, ныне это с. Гебел в долине реки Неретвы, впадающей в Адриатику возле городов Дубровник и Сплит [17]). Другие утверждали, что энеты были одним из сильнейших пафлагонских племен (Полемон Периегет, «Фрагменты», 22), жившие по соседству с Каппадокией. Потеряв своего вождя во время Троянской войны, они перешли во Фракию и заселили сначала север Македонии (Herod, I, 196), а затем в Адриатическую Венетию [18] (Herod., V:9; Strabo, IV, 4,1; V, 1,4-5; Polib., II:17; Plin., NH, XXXVII:43), а другой клан энетов (Auendeatai) основал в земле иллирийских иаподов (яподов) город Houendo (Strabo, IV, 6,21; VII, 5,4;  Appian. Illyr., IV, 16-18).

К.Т. Витчак предложил реконструкцию имени собственно для праславянской общности, зафиксированного, по Г. Ловмянскому, только на перефериях Старой Европы (в связи с расселением) — “венеты” < *wenHtoi (< и.-е. *bhrghntoi “великие, высокие”), как наследие более древней, реликтовой индоевропейской общности. С этим соглашается А. Брюкнер, указывая, что это  — первоначальное племенное название индоевропейцев, в то время как название «арии» имеет отношение только к индийцам и иранцам [24].  К тому же О.Н. Трубачев настаивает на том, что славянскую культуру необходимо рассматривать как «архаический вариант индоевропейской культуры» [25].

Сам этноним энеты (генеты, венеты) мог происходить от североанатолийской лексемы, от которой также в греческом языке происходит  слово γανος (ganos) — «блеск, красота, слава», «влага», известное также латинянам как hǒnos «честь, почесть», «достоинство». Более вероятно, что этой лексемой было до-индоевропейское хаттское (протоабхазское) hun- “великий”. Греки Истрии и Одессы, где греко-фракийские связи были тесными, признавали верховного фракийского “Великого бога”, называемого фракийцами “Герой”. Племенной предок-герой-покровитель мог быть высочайшей личной концепцией во фракийской религии. Согласно греческим свидетельствам, фракийцы (геты) во время грозы стреляли в тучи, дабы поразить врагов своего бога. Через Илиаду нам известен Рес (Rhesus), древнейший герой-предок фракийцев. Поздняя версия (Philostratos, Heroica 691) рассказывает о нем как еще живущем, разводящем лошадей, ездящим в доспехам и охотящимся. Лесные животные предлагали себя ему в жертву. O Ресе также говорили, что он отвращает эпидемии от границ своей территории.

Продолжая исследовать проблему энетов/генетов, укажем, что вождем пафлагонцев (которых, в Риме обзывали «тибиями» – «флейтистами, свистунами») с Генетики является Пилемен (Πυλαιμενης, Pylaimenes). Этимология имени наталкивает на  *bala-gwhamo > шумер. GIŠ.BILGA.MEŠ “Бильгамес” (> Гильгамеш)”, хуррит. dbil.ga.miš, хетт. GIŠ.GIM.MAŠ, что в греков приобрело вид πολύς, polys «великий», «длинный», «громкий, сильный», а у пафлагонцев-энетов могло иметь вид πυλαις, palais, что означало то же самое, что и славянское “Вяче-“ (в имени “Вячеслав”) «больше» (праслав. *vętj, сербохорв. Већи, польск. więej “больший, великий” < и.-е. *(∂)ueg-/aug- “увеличиваться, приобретать силу” > герм. *wahs(-an/jan-) “рости” > англ. wax “увеличиваться”, др.-англ. weaxan, нем. wachsen “рости”, др.-исл. vaxa, гот. wahsjan “увеличиваться, рости” ~ грец. aexein < *aFex “рости”, латын. augere “увеличиваться” > Август), семитское Иосиф (Yosseph “увеличивать”) и ведическое Васиштха (“Превосходнейший”, “богатейший”) как название одной из семи традиционных главных экзогамных брахманских групп — домашних жрецов-пурохитов Солнечной Династии (здесь напрашивается кельтский эквивалент: ирл. Ard-Ri “высокий, верховный король” > Артур, имя которого объяснено римлянами ка «страшный медведь» ~ малоазиатско-галатская Артемида, символом которой был медведь).  Собственно Васиштха был зачат от двух богов (Митры и Варуны) и родился «из мыслей» апсары Урваши (ср. с рождением из головы Афины, которой в северной традиции соответствует Один, имеющий отношене к «голове мудрости» Мимира). Васиштха — автор седьмой «мандалы» «Ригведы», идеал брахмана, собственник волшебной «коровы желаний», друг богов и в первую очередь — Варуны, показывающего брахмангу смену дня и ночи и взявшему его на свой корабль (ср. с путешествиями Гильгамеша на корабле и попыткой соревноваться со сном). На иранской почве Васиштха претерпел переосмысление с антропонима на общее понятие — общеиран. *winda «пребывающий; обретающий» : др.-перс. Vinda-farnah «обретающий фарн» = греч. Ινταφέρνης, Інтаферн (как правильная форма указанного Геродотом и Аррианом имени Иданфирс / Индатирс, хотя возможно и *vidamtrsu- «стремящийся к всеведению» на основании др.-инд. Veda «знание, познание»).  Корень имени Вячеслав вяч- по мнению М. Будимира, идентичен латин. magis, франц. mais, т.е. “венеты” означает “магнаты” [20], др.-иран. maz- „великий”, который потерян в осетинском, но присутствует в имени  осетинского героя нартского эпоса Ацамаза и скифском имени собственном из Горгиппии Атамадзас, Аттамадзас [21]. Г. Вернадский сопоставил  корень вяч- с осетинским faetaeg “лидер”, “вождь” [22].

Собственно праславянами их герой-родоначальник должен был быть отождествлен с архаическим индоевропейским божеством, имя которого (в знак посвящения) первоначально герой-тотем и носил (Vent-/ *Ent-/ *Hent-/ *Gent-) и который периодически «возрождается» в определенные этногенетические эпохи предков славян (энетов > венетов > венедов > антов/вятичей) как легетимный и харизматический властелин-«король».

Возможно, имя Вячеслав — это имя личности, ставшей катализатором для формирования идеологизированного образа «национального» героя праславян в устной традиции, вокруг которого объединяются герои его будущего круга, аналогично к тому, как вокруг короля бритов Артура (ум. 537 г.) группируются герои цикла Круглого Стола, и,  одновременно, какая-то часть праславян осознает  свою значимость как «своей родственности» («нации») под именем “венеды” (> “вятичи”), т.е. Вячеславовы.

2.
Формирование праславян (венедов) происходило именно  путем выделения из иллиро-италико-кельтского симбиоза (венетов/генетов/энетов).
Собственно это кульминационное событие в истории предков славян произошло на Эльбе и в Нижней Саксонии, где культура городищ стала катализатором концентрации из среды венетов особого “креолизированного” этноса, из которого и произошло возникновения праславян [1].

Система городищ разрешала создавать «креольские острова» (ilha crioula), которые резко отличались от окружающих их населения более высокой культурой и в которой было наиболее продуктивно смешание кельтов, этрусков (ретов), венетов/генетов (в IV в. до н.э. эти три этноса знает как соседей Псевдо-Скилакс), иллирийцев, италиков, фракийцев, германцев, киммерийцев и скифов. Появлению «креольских островов» содействуют способности некоторых народов уживаться в чужую им биосоциальную среду и считаем, что собственно биологические и социально-психологические особенности колонистов разрешили им создать «креольскую культуру» (в даном случае — праславянскую) — зародыш следующей культурно-цивилизационной трансформации Центральной и Восточной Европы.

Интересно, что с этим феноменом этнообразования можно сопоставить и засвидетельствованный историком Тацитом процесс: в 60 г. н.э. к городам Таренту и Антию в Южной Италии были приписаны ветераны римских легионов. Большая их часть разошлась по провинциям, где они окончили строк службы, но, как правило, они уже не вступали в браки и не давали наследников. В то время как раньше в колонии выводились целые легионы с трибунами, центурионами и солдатами, и каждый и далее пребывал в своей манипуле и в любви и в согласии создавали общину. В ином случае, будучи собранными из разных манипул, не зная близко друг друга,  без начальников, ветераны создавали не колонию, а сброд (Annales XIV 27).

Да и позже романизации варварского населения содействовало явление, упомянутое Сальвианом о римлянах, которые предпочли “терпеть среди варваров чуждый им образ жизни, чем среди римлян жестокую несправедливость… и не жалеют о том, что переселились, ибо предпочитают считаться пленниками, но быть свободными, чем быть пленниками, считаясь свободными”. Затем таким же путем распространялось среди варваров и христианство. В походах на Рим и Византию участвовали выходцы из самых  различных варварских племен и образований, уводя с собой жителей как малоазийских, так и дунайских провинций. Очевидно, уже в скором времени здесь возникли христианские общины, составленные, в первую очередь, из пленников-христиан, а уж затем к ним присоединились и новообращенные варвары.

Именно в эпоху «креолизации» возникли в славянских языках слова, происходящие из латыни: «огонь», «море», «орать» (пахать), «порося» (свинья), «руда», «весь» (поселение), «господь», «говеть» (обычай, общинность), “*strojiti” (“домашнее хозяйство”), *pola voda (“место жительства”), *роjьmо (русск. поймо “горсть”), *oticu (русск. “отец”)  как взятые с латыни (ignis, mare, arare, porcus, raudus, vis, hospes, favere, struere, paludes, po-mum “плод, фрукт” < *ро-emom “снятое, сорванное”, attikos “почетный титул судьи-medix”, solum, dom, luna, sol, brosh, nova, est, semena, vera, volo,  sibi, mini,  tibi, tui, nema, pasti, ne, vidit, vertit, stoit, pripea, vethum (ветхий), nunce (нынче), spina, cost, perur (обжигать, очищать, стирать), orare (орать), rus (село), hortus (город/град, от «сад, огражденное место»). Аналогичными собственно «креольскими» словами, происходящими из латыни, являются и современные славянские “оскомина”, “котел”, “латук”,  “осел”, “палата”, “поганый”, “Коляда”, “сокира”, “щит”, “жид”, “крест”, “Рим” (при автентичном Roma) [2].

Например, О.Н. Трубачев писал, что тогда же возникла близость латинских отглагольных существительных на -tio (-tionem) и славянских отглагольных существительных на -tьje. Эта близость самоочевидна даже с позиции элементарной грамматики. Да, славянский именной отглагольный формант –tьje может быть условно реконструирован как индоевропейский -tiom/-tiiom, но с другой стороны, регулярность образований на –tьje на славянской почве и их производное с формантом -je от соответствующих инфинитивных основ заставляют расценивать имена на –tьje как славянское новообразование. Балтийский, который знает инфинитивы схожей формации (-*tei), не имеет тких расширенных именных форм. Наоборот, латинский именной формант для образования отглагольных существительных –tio (ср. лат. emptio, emption-is,. emption-em), кроме функциональной и формальной близости, таже может продолжать индоевроп. -*tiom (средний род, перестроенный в латыни по женскому спряжению). Славянский и латинский форманты могут оформлять этимологически родственные глагольные основы, производя близкие по значению имена:  ст.-слов. “приіатиіе” — “принятие” и лат. emptio “покупка” по сути дела объединяются общей исходной формой производного характера    *emptiiom < *em-tiiom. Исходя из этого, можна говорить если не об общем новообразовании, то об общем словообразовательно-морфологическом параллелизме двух индоевропейских диалектных групп [3].

В свое время Н. Антошин констатировал, что для «общеславянского языка», который существовал не менее 500 лет, был характерен закон открытого слога, который  изменил всю фонетическую систему и граматический строй языка, и эти изменения охватывают все славянские диалекты. Это могло быть только в том случае, если славяне занимали небольшую территорию, все славянские племена были взаимосвязанны экономическими отношениями, имели единые центры хозяйственной и политической деятельности [4].

Собственно славянской топонимикой Правобережье Украины вошло в центральноевропейский топонимический ареал на северо-восток от  Альп [5].

В расово-антропологическом измерении носители этой «креольской культуры» венетов-праславян принадлежали к альпийскому типу, как и населения Австрии, Швейцарии и частично Северной Италии. Ему морфологически  тождественна днепро-карпатская группа славянской популяции, что дает основание считать последнюю северо-восточным вариантом этой расы [6]. Карпаты в римское время исключительно определяются как Венетские горы.

К слову следует вспомнить теорию О.Н. Трубачева о прародине славян на Среднем Дунае, в Западном Норике. Нам кажется, что именно сдесь произошла окончательная кристализация «креолов» в этнос (осознание «свои» впротивовес «чужим») и формирование диалектного членения славян: празападные славяне — в Воеводине и Западной Паннонии, праюжные — на территории нынешней Словении, северной Хорватии и северной Сербии, правосточные — в Трансильвании и Банате [8]. Также, указывает О.Н. Трубачев, на прародину праславян на Дунае указывает связь с понятием «болото»: озеро Балатон и город Блатьнь градъ возле Малого Балатона, а также ср. слав. «болото» с фракийской глоссой pala “болото, трясина”, латин. palus “озеро”; сам топоним Паннония также толкуется как “болотная”: фрак. pani, прус. pannean “болото”, гот. fan “тина”.Кроме того, собственно непонятное происхождение древне-греческого «варвар» (barbaros) может иметь удовлетворительное объяснение как жителя иллирии: иллир. barbis “болото” (в топониме Metubarbis “Между болотами”), чему тождественны санскр. barburam “вода”, грец. borboros “слизь”, албан. berrak “болотный грунт“. Над обиталищем славян, по нашему мнению, иронизирует Иордан: «У них (славян) болота и леса вместо городов» (т.е. названия городов имеют связь с ландшафтом).

Праславяне-«венеты» продвигались в богатые и оживленные общественной и культурной жизнь области прибрежных районов Северного моря, а оттуда — на восток, юг и запад. Как указывает Ю. Петухов, процесс этот характерен для всех индоевропейских народов того времени, и исключать из него представителей праславян, олного из самых мощных этнических массивов Европы, нет оснований [10]. Именно здесь, между средним течением Эльбы и нижней Одрой, часть «венетов» изменила протославянское самоопределение «венеты/венеды/вятичи» (*wenHtoi < и.-е. *bhrghntoi “великие, высокие”) на праславянское «великие/вильцы/велеты» (*vel-), что зафиксировали их германские соседи (Oueltai, Wilzi, Wilti, Wiltios, Vulsi, Vuloini, Vilini, Wulzi, Weletabi; Адам Бременский в ХІ в. заметил, что племена, которые славяне называют «вильями», немцы называют «лютичами», Leuticii, в то время как биограф Карла Великого Эйнхард утверждал, что «вильцы» — это немецкое название славян, которые сами себя называют «велетами» [11] Географ Баварский насчитывает у «велунцан» 70 городов, что сопоставляют с упомянутым в «Великопольской хронике» XIV ст. названием города Волин как Welunecz в устье Одры).

К рубежу н.э. венеды-праславяне занимали территорию на севере от Венедского залива, Балтийского моря, далее на восток (по данным академика Б.А.Рыбакова) по левому берегу рек Вислы и Западного Буга, далее по правому берегу реки Припяти, крайняя восточная точка – среднее течение реки Десны. На востоке от этой точки на юг до нынешнего Кременчуга. На юге от Кременчуга до среднего течения реки Днестр. И вверх по течению реки Днестр до истоков рек Вислы и  Одер. На западе по течению реки Одер к Балтийскому морю. Территории современной Беларуси и России на тот момент не были охвачены венедо-славянской колонизацией.

 

3.

Наиболее подвижные слои пассионариев-«креолов» под именем «белги» и «свевы» вышли из среды придунайско-приальпийской прародины  — итало-венето-иллиро-праславянской общности (архипелага «креольских островов»). Свевов Цезарь називал “новым полчищем” (nova manus Sueborum) (Caes. BG , І, 37). Они выступили к Рейну (Rhenus) и даже перешли на его правый, галльский берег. Сдесь часть свевов стала известна собственно как «белги», в кельтском происхождении которых сомневался сам Цезарь (Caes. BG, ІІ, 4) и который во время войны с ними об существовании свевов еще не подозревал, а когда узнал об последних, назвал их «новым полчищем», ибо под «старым полчищем» понимал белгов, оказавшихся также свевами.

Как указывкает Ю. Колосовская, некоторые особенности жизни свевов и соседних с ними лугиев дозволяют предположить, что принадлежали они к одному и тому же народу, но не были ни кельтами, ни германцами. Возможно, что они были народами славянского происхождения. Если  гарии, упомянуты Тацитом, принадлежали к племени лугиев (Germ. 43: 3-4) и если они тождественны  гарудам Цезаря, входивших в окружения царя Ареовиста(Caes. B.G. І, 51), тогда в этом видится прямая связь народа лугиев с народом свевов. Как и свевы, лугии принадлежали к культовой общности, объединенной поклонением земледельческих божеств. В лугиев была роща, освященная древним культом (antiquae religionis lucus ostenditur – Tac. Germ. 43.3). Рощу для свершения таинств имели марсы или марсиане — племя свевов. В этой роще находилось святилище богини Танфаны (Деваны?) и за её культ отвечало все племя (Tac. Ann. І, 51). Мать-земля Нерта (эпоним Норика и, возможно, женский эквивалент скандинавского бога Ньёрда, происходящего из класса богов-ванов, отца Фрейра и Фрейи) почиталась племенем  свевов в священной роще (Tac. Germ. 40.2) [9]. Интересна в этой связи пословица, засвидетельствованная Географом Баварским в отношении свевов: “Suevi non sunt nati, sed seminati” (“Свевы не рождены, но посеяны”).

Юлий Цезарь дает германцам характеристику, сравнивая их со свевами, но, замечая, что они отличны от германцев, — они воинственны и «рыскающие» (кстати, это же отмечают после него историки и в отношении собственно праславян — венедов/венетов). Тацит пишет, что имя «свевы» (suebia)   есть более верным и древним (verum et antiquum nomen), в отличие от недавнего для историка из Рима термина «Германия» (Germ 2.2-3). Свевы, как сообщили Цезарю, — единственные из германцев, которые не боятся никого, кроме бессмертных богов (Caes. BG ІV.7)).

По нашему мнению, даже имя «германцы» имеело отношение сначала к свевам, а именно обозначало принадлежность к «культовой» общности — «свободе», которая понималась как «жертва, приподнесенная с сакральной целью» > «свежая (новая) кровь, отданная богам» > «свежая (новая) кровь, влившаяся в этнос при посредничестве брака и побратимства» > «о-своенный, свой (*svoboda,  где  -d-a суффикс в собирательном значении < и.-е. *sue-bh-o “свои, соплеменники”, “род”; ср.: др.-прусск. subs «сам, свой», латин. suus «самому себе принадлежащий»; нем Schwab «шваб» < др.-верх.-нем. swābā “вольний”< и.-е. *suo- / *sue- “свой, родной, левий (ср. с левым, северным берегом Дуная!)” ~ sau- “светить”) > “чистый”, “белый”, “настоящий”; вероятно, перенесение имени «свев» на германцев «шваб» произошло после вхождения в государство свевов-праславян еще и германцев-маркоманнов).

Вероятно, что воспоминание об культово-политической общности сохранили балканские славяне в ритуальном персонаже “Герман” (Джерман), аналоге румынского (фрако-иллиро-венетского) Калояна. В украинцев ему соответствует Коструб, а у русских (от кривичей и вятичей) — Кострома. В заговорах  рассказывается. что он умер от засухи (жертва богу солнца?), а куклу из глины Германа с чёткими фаллическими атрибутами во время ритуала женщины хоронят на пещаном берегу реки с целью вызвать дождь. Тут сразу хочется вспомнить германского верховного бога-шамана (и жертву самому себе) Одина/Вотана (гот. woÞs “одержимый”, “истовый” ~ праслав. *vent-). Аналогичное провозглашает Вишну в своих наставлениях: «… Я учу вас этому, основываясь на Ведах. Согласно с Ведами, Вишну есть тот, кто убивает  и тот, кого убивают. В жертоприношении битвы убивать или быть убитым  одинаково не имеет значения … Я одинаковой мерой ценю войну, жертвоприношения и поклонения Вишну». Отсюда напрашивается вывод о том, что и праславянский аналог — король Вячеслав (эпоним вятичей/венедов) — должен быть такой же как германский Один/Вотан и индоарийский Вишну жертвой. Не удивительно, что реального исторического Вацлава  приносит в жертву его брат — чешский аналог древнерусского Святополка Окаянного (кстати, этот в Чехию и убегает), ибо его аналог не только не получает какого-либо презрения, но наоборот — становится королем, т.е. его действие оценивается в соответствии с ритуальной законной традицией. Кстати, киевский князь осуществил жертвоприношение своим амбициям именно правителями вятицких и смежных земель — Борисом, Глебом и Святославом.

 

4.

В новых политических условиях венетские (праславянские) племена двинулись с территории Венетики и Словении на Одру и Вислу (культура подклёшевых погребений Моравии,400-100 гг. до н.э.), где сменили во ІІ в. до н.э. прабалтско-кельтский симбиоз на кельто-германо-венетский (пшеворская культура, существующая до конца II — начала III вв. н.э.), который выступил с І в. н.э. под именем «венеды» и их материальная культура просуществовала до того времени, пока не были затянуты в вихрь событий эпохи Аттилы (V в.). Те германские племена, которые входили в этот симбиоз, стали самоопределятся как «вандала(-ны)», «вандила(-ны)», где -ала(н)-, -ела(н)- и -ила(н)-  являются вариантами уменьшительного суффикса. Это были племена бургундов, варинов, аздингов, харингов, силингов, ругов, гепидов, готов и др. Часть племен объединились вокруг аздингов и стала известна под именем «вандалы», с которыми  соперничали готы, гепиды и бургунды [7].

Пшеворцы продвигаются в Причерноморье и в смеси с сарматами образуют черняховскую культуру,  охватывающую широкий ареал приблизительно от Клужа в Румынии до Курска в Росии, а на Правобережье Днепра от линии Луцк-Киев вплоть до побережья Черного моря. «…Черняховская культура, очевидно, была неким конгломератом племен и народов, объединенных под властью готских королей, то грабивших Империю, то служивших ей в качестве федератов за приличную плату. Черняховцы жили в результате достаточно богато, и для римлян все они были, вне завимости от происхождения и крови, готами, жителями Готии» [12]. Те же готы, которые не вошли в черняховский симбиоз, но осознавали своё родство с его представителями, создали в Северном Прикарпатье и Закарпатье культуру карпатских курганов и известны в источниках как «тайфалы» (лат. Taifali, Thaifali, Taiphali) [13].

После гуннского разгрома 375 года готы, интегрированные до того в черняховскую культуру, уходят с тайфалами на запад, а из черняховской культуры образуются раннеславянские пражско-корчакская и пеньковская культуры (склавины и анты).

Та часть пшеворцев, которая продвинулась на север и северо-восток, под влиянием балтских племен трансформировались в славянские племена вятичей, радимичей и кривичей. На Волыни в І в. н.э. часть пшеворских племен вместе с балтами, носителями зарубинецкой культуры, образовала зубрецкую группу памятников (зубрецкую постзарубинецкую группу горизонта Рахны-Почеп). В результате носители культуры зубрецкой группы концентрируются в Верхнем Поднестровье (под именем бастарнов и певкинов) и затем включаются в состав черняховской культуры.

Далее пшеворцы заняли территорию Прикарпатья, сосуществуя с носителями латенских культур (среди них — карпатское горское племя котинов — специалистов по добычи железа, которые Тацитом определяются как не германцы, но говорящими галльским языком, т.е. используют кельтский как посредник в системе разноэтничной латенской культуры) или вытесняя отсюда фрако-дакийские племена — носителей липецкой культуры или балтские племена — носителей зарубинецкой культуры (І-нач. ІІІ в.), которые одновременно с праславянами пытались колонизировать Верхнее и Нижнее Поднестровье [14].

Если, исходя из известного упоминания о разделении славян на антов, склавинов и венедов, с первыми двумя отождествляются пражская и пеньковская культуры, то собственно с  венедами может соотносится колочинская культура (сер. V в. – VIII в.), которая сформировалась из киевской культуры (II-V вв., происходит от латенизированной балтоязычной зарубинецкой культуры; находилась в тесной связи с южной черняховской культурой). И прямая генетическая связь, по мнению Р. Терпиловского, колочинской культуры с киевской дает возможность предположить, что колочинские племена сохранили старое имя, ведь, по утверждению письменных источников, анты, склавины и венеды происходят из ранее единого венедского этноса, с которым, собственно, и враждовали готы времен Германариха, о чем сообщает Иордан [Терпіловський Р. Біля витоків слов’янства // Ruthenica. –  К., 2002. – Т.І. – С.31-40]. Однако затем они не сумели передать этноним наследникам — волынцевской, роменской и боршевской культур, генетически происходящих из пражской (склавинской).

С принятием этнонима «вятичи» фиксируется переход части праславян от avia potestas «дедовского права» (культово-экономическая община-«род», с формантом “-ане/-яне” в самоназваниях), к patria potestas «отцовского права» (генеалогическо-соседской общине-«народе/нации», с формантом «-ичи»в названиях родов и племен). Например, несколько позже московская традиция начала видеть таким же героем собственно Юрия Долгорукого, отринувшего «дедовские обычаи».

Давление в VIII-IX вв. на  вятичей и радимичей с запада спровоцировало их миграцию на восток и северо-восток. На востоке в бассейне рек Ока и Угра жили в укрепленных городищах племена балтов — носителей мощинской археологической культуры. Между слоями городищ балтов и славян находится слой пожарищ, где присутствуют оружия и останки погибших насильственной смертью. Эту же картину видим на Верхнем Днепре — на территории тушемлинско-банцеровской культуры, колонизированной кривичами, да и во всех других местах, куда достигла колонизацинная поступь праславян. Комплиментарности между пришельцами и туземцами не возникало…  Только значительно измененная угро-язычными степняками-буртасами (известны до XVII в.) восточнобалтская народность голядь (гольтескифы, у Геродота) сохранилась в анклаве к ХІІ в., но затем также была ассимилироваа, начиная с Юрия Долгорукого, который установил в их земле форпост колонизации — Москву.

Далее славянское племя вятичей в хазарских и арабских источниках известно как «Вантит». Московский исследователь В. Щербаков писал, что в ХІ в. соперником киевского князя Владимира Мономаха был Ходота, владыка земли Вантит, находящейся на берегах Оки и в верховьях Дона, а столицей её и народа ванов (вятичей, венедов)  было Хордаб, Корьдно в русских летописях, возможно, Кордьен, имя которого, якобы, отсылает городу Гордиены в Урартском царстве у берегов озера Ван, где царь Руса І установил памятную стелу в ознаменование побед над Ассирией. Впоследствии государство вятичей Вантит было присоеденено к Руси [19].

Приход вятичей заставил уйти со своих земель предков новгородских словен и кривичей, о чем свидетельствуют факты:  «… северорусский языковый тип проник на север в Приильменье с верхоьев Днепра, Западной Двины … Селигерским путем. Тогда первые носители северорусского языкового типа, предки новгородских словен, шли с верховьев Днепра на верховья Западной Двины, в обход центра основной территории Днепро-Двинской зоны в район озера Селигер и далее Селигерским путем на Ильмень, Волхов, по которому спустились к его низовьям, где и основали Старую Ладогу. Таким образом, на этом раннем этапе предки новгородских словен обошли кривичей Днепро-Двинской зоны по ее южной периферии. Новгородкие словене ушли на Волхов …  Начиная с VІІІ в., с наступлением активных славяно-скандинавских связей на базе языка словен возникает севернорусское новгородское наречье, формируются севернорусы Поволховья» [23].

Отсюда становится понятным отсутствие в летописях, преимущественно проновгородской ориентации, упоминаний о языческой вятичской «королевской» традицией, связанной с антропонимом Вячеслав (Вацлав, Вячко, Войцех). Тем более, что прецеденты в истории существуют. Например, ирландские легенды и песни не упоминают о таких жителях острова, как ирландская (гаэльская) группа племен скóттов (“украинцев”, от ирл. sciathán  “край, сторона”, “крыло”), которые в V в.н.э. переселились на север острова Британия, в Каледонию, и собственно основали шотландские (скоттские) королевства, враждуя с бритами (на юге), англами (на востоке) и племенами реликтовых эскимосоидных пиктов.

Только столкнувшись с Восточной Римской империей, как считает С.В. Назин, праславяне-венеды самоопределились как «нероманизированные» (в отличие от кельтов и даков-влахов), — «словяне» — «те, кто понятно говорят», аналогично как «шкиптарет» — «те, кто понятно говорят» (самоназвание албанцев) и «эскалдунак» — «те, кто понятно говорят» (самоназвание басков).

1. Кланица З., Тржетик Д. Первые славяне в Среднем Поднепровье и в Полабье // Раннефеодальные государства и народности. – М.:, 1991. – С.12.

2. Иванов Вяч. Вс. Поздне(вульгарно-)латинские и раннероманские заимствования в славянском // Славянская языковая и этноязыковая системы в контакте с неславянским окружением. — М.: Языки славянской культуры, 2002. — 104-111.

3. Трубачев О.Н. О составе праславянского словаря (Проблемы и результаты) //  Славянское языкознание: VI Международный съезд славистов: Доклады советской делегации. — М.: Наука, 1968. — С. 377.

4. Антошин Н.С. Взаимосвязи славян и восточнороманских народностей в V-XV вв. // Научные записки Ужгородского государственного университета. — Ужгород, 1957. — Т.XXVIIII. Языкознание. — С.51-52.

5. Гідронімія України в її міжмовних і діалектних зв’язках / Відп.ред. О.С. Стрижак. — К., 1981. — С.32.

6.  Алексеева Т.И. , Алексеев В.П. Антропология о происхождении славян // Природа. – М., 1989. — № 1. – С.64.

7. Бубрих Д.В. О названии АНТЫ в связанных с ним названиях // Изв. АН СССР. Отделение литературы и языка. — М.: Изд-во АН СССР, 1946. — Т.V, вып.6. — С.479.

8. Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования / 2-е изд., дополн. — М.: Наука, 2003. — С.389.

9. Колосовская Ю.К. Некоторые вопросы истории взаимоотношений Римской империи с варварским миром // Вестник древней истории. – М., 1996. – №2. – С.161.

10. Петухов Ю. Родина Аполлона // Дорогами тысячелетий: Книга третья: Сб.историч. ст. и очерков / Сост. Л.В. Поспелов. – М.: Мол.гвардия, 1989. – С.18.

11. Назаренко А.В. Немецкие латиноязычные источники ІХ-ХІ веков: Тексты, перевод, комментарии. — М.: Наука, 1993. — С.16-17.

12. Щукин М. Рождение славян. Из истории вопроса. Два пути ретроспективного поиска // Стратум. Структуры и катастрофы. – СПб.: Нестор, 1997. – http://krotov.info/lib_sec/25_sch/uk/in_1997.htm

13. Вакуленко Л. Українські Карпати у пізньоримський час (етнокультурні та соціально-економічні процеси. – К.: ІА НАН україни, 2010. – C.215-218; Вакуленко Л.В. Археологические свидетельства о народе тайфалов // Вестник древней истории. – 2009. – №1. – С.175-180.

14. Балагурі Е.А., Бідзіля В.І., Пеняк С.І. Давні металурги українських Карпат: Історико-краєзнавчі нариси. — Ужгород: Карпати, 1978. — С. 52; Цигилик В.М. Населення Верхнього Подністров’я перших століть нашої ери (Племена липицької культури). — К. Наук.думка, 1975. — 175 с/

15. Седов В.В. Древнеевропейцы // Природа. – М., 1992. — №8. – С.69.

16. Кобычев В.П. В поисках прародины славян / Отв.ред. В.Д. Королюк. – М.:Наука, 1973. – С.140.; Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Первые индоевропейцы в истории: Предки тохар в древней Азии // Вестник древней истории. – М., 1989. — №1. – С.14 – 39; Иванов Вяч. Вс. Введение // Славянская языковая и этноязыковая системы в контакте с неславянских окружением. — М.: Языки славянской культуры, 2002. — С. 12; Фрейман А.А. Хеттский язык в его отношении к индо-европейским // Известия АН СССР: Отделение литературы и языка. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1947. — Т. VI, вип. 3. — С. 189—210.

17. Антонов В. Троя … на Адріатиці // Прикарпатська правда. – 1985. – 9 вересн.

18. Кобычев В.П. В поисках прародины славян / Отв.ред. В.Д. Королюк. – М.:Наука, 1973. – С.19 – 20.

19. Щербаков В.И. Как был открыт город богов // Книга тайн / Предисл., выбор и обзорные ст. В. Щербакова. – М.: Общ-во по изучению тайн и загадок Земли, 1991. – С.56 – 57.

20. Будимир М. Protoslavica // Славянская филология: Сб.стт. — М.: Изд—во АН СССР, 1958. — Т.ІІ. — С.129.

21. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь  осетинского языка. — М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1958. — Т.1. — С.26.

22. Тихомиров М.Н. Славяне в “Истории России” проф. Г. Вернадского // Тихомиров М.Н. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. — М.: Наука, 1969. — С.239.

23. Герд А.С. Русская историческая диалектология в кругу смежных дисциплин (На материале псковских говоров) // Вопросы языкознания. – М., 1995. — №2. – С.63 – 64.

24. Витчак К.Т. О первоначальных венетах / Пер. с польск. // Этимология. 1986 – 1987: Сб.статей / Отв.ред. О.Н. Трубачев. – М.: Наука, 1989. – С. 109/

25. Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования / 2-е изд., дополн.. — М.: Наука, 2003. — С.381.

Сохранить в:

  • Twitter
  • Grabr
  • email
  • Facebook
  • FriendFeed
  • Google Bookmarks
  • Yandex
  • Memori
  • BobrDobr
  • LinkedIn
  • MySpace
  • PDF
  • RSS
  • Yahoo! Buzz
  • Add to favorites
  • Live
  • MSN Reporter
  • Print